Ребенок с 80 ожогом

Кожа — самый большой по площади орган человеческого тела. Она участвует в процессе дыхания, терморегуляции. Любое ее повреждение под воздействием высоких или низких температур и некоторых химических веществ называется ожогом. Ежегодно с ожогами в российские клиники попадают полмиллиона человек, 10% из них — это дети до 18 лет. Ожоговую травму любой степени сложности лечат в московской детской больнице им. Г. Н. Сперанского (ГБУЗ ДГКБ №9 ДЗМ).

Хватает секунды

Перевязка в отделении для грудничков Детского ожогового центра ДГКБ №9 имени Сперанского. Четыре медсестры пытаются наложить повязку годовалой Маше*, от боли и страха она громко кричит. У девочки ожог грудной клетки и правой руки. В коридоре окончания перевязки ждет мама Маши. «Она только ходить начала и очень самостоятельная. Подошла к столику, поднялась на носочки, взяла правой ручкой кружку и потянула на себя. Я прибежала на ее крик и увидела ее сидящей на полу в кофейной луже. Хорошо еще кофе мы сварили полчаса назад, он был не совсем горячий, но и того хватило»,— севшим голосом рассказывает мама. Заведующая ожоговым отделением №2 Людмила Будкевич не перебивает и ничему не удивляется.

Пациентов с бытовыми ожогами разной степени поражения здесь больше всего. Маша легко отделалась. У нее «ожог горячей жидкостью на площади тела 4%». То есть ожог равен общей площади четырех Машиных ладошек, если их условно спроецировать на ее тельце. У врачей такой порядок определения повреждения называется «правилом ладони».

Есть еще и «правило девяток». Поверхности некоторых органов, например головы, занимают 9% кожного покрова тела. Кожный покров ног занимает 18%, стопы — 1%, ягодицы — 5%. Эти цифры важны для определения нужного объема инфузионной терапии при переливании крови, потому что любой ожог сопряжен с кровопотерей.

Ежегодно в этот ожоговый центр поступают около 3 тыс. детей со всей страны: от новорожденных до 18-летних.

«Больше всего пациентов с бытовой травмой. Это объяснимо. Хватает секунды, чтобы ребенок получил ожог. Мать или бабушка идет к плите, ведет ребенка в одной руке, а другой помешивает кашу, ребенок шевельнулся, рука дрогнула — и содержимое кастрюли попадает на ребенка. Иногда бывает, что у семи нянек дитя без глазу. Привозят детей, которые обожглись, когда все родственники были дома,— рассказывает Людмила Будкевич.— Редко кто из родителей пострадавших детей признает свою ответственность за случившееся. Чаще всего люди винят врачей в том, что они не сумели спасти малыша с ожоговой травмой. Бывало так, что я выхожу из операционной и объясняю родителям, что у их ребенка шансов выжить намного меньше, чем умереть, и тут же становлюсь врагом номер один. Объяснить родителям, что, если бы они были внимательнее, ничего подобного не произошло бы, иногда просто невозможно».

Сезонный фактор

В отделении, рассчитанном на малышей с первых дней жизни до 3трех лет, 20 коек — такое в России только одно. Идем по длинному больничному коридору, одна из его стен состоит из череды больших окон. За ними боксы, в каждом две кровати, мойка, холодильник, стол и два стула. В день нашего визита боксы полупустые: в это время года пациентов немного. «Ожоговая травма имеет определенную сезонность: наибольшее число больных бывает в июле—августе и январе—феврале. Летом, когда учеба в школах заканчивается и у детей становится больше свободного времени с выездами на дачу, разжиганием костров, катанием на крышах электричек, мест для получения ожоговых травм очень много, ожоговый центр переполнен»,— говорит заместитель главного врача по хирургии Евгений Рыжов.

В отделении для детей от 3 до 18 лет многолюднее. И здесь чисто и аккуратно, но тесно. Почти у всех пациентов этого отделения ожоги второй и третьей степени, то есть очень глубокие. Многим необходимы пластические операции.

Трехстепенная классификация ожогов в нашей стране действует не так давно. В СССР применялась четырехстепенная классификация ожогов, при которой третью степень делили на две степени: «а» и «б». В некоторых регионах России до сих пор пользуются союзной классификацией, но московский ожоговый центр им Сперанского перешел на трехстепенную, чтобы соответствовать международным стандартам.

Ежедневно в детском ожоговом центре проводят две-три операции, больше четырех, по словам врачей, не бывает. За много лет привыкли иметь дело с ожоговыми ранами любой сложности.

В день нашего визита делали операцию мальчику из Владикавказа, который получил удар током и ожог от высоковольтной дуги, катаясь на крыше вагона электрички. Через стеклянные двери операционной было видно, как четверо медиков склонились над операционным столом: ожог поразил почти 80% тела ребенка. Врачей ждет тяжелая работа, а их пациента — долгий период реабилитации. Видны красные опаленные ноги, над которыми склонились врачи.

У 12-летнего Коли, например, изуродованы живот и правая нога: он опрокинул на себя ведро горячей воды, чудом не повредив мошонку. Поджившая кожа стянута, один из ее кусков на правой ноге сцеплен с левой. Когда ребенок снимает шорты, ложится на спину и поднимает ноги, то становится видно, что обе ноги мальчика в нескольких сантиметрах от промежности соединяет лоскут кожи шириной 4–5 см. Коля ждет операции.

У Федора, привезенного из Барнаула, весь живот — сплошной ожог, который получен от удара током. Федора спасли, но теперь его тело покрыто рубцами. Мальчику предстоит серия операций.

«В прошлом году привезли двух парней, которые получили ожоги в процессе рыбной ловли: удочка замкнула высоковольтную линию. Одного не спасли — у него ожог тела был 90%, а пациент с ожогом 70% тела выжил»,— говорит Сергей Пилютин, заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии ожогового центра.

Не весь список

Ожоговыми травмами в больнице №9 занимаются уже больше 50 лет. Первые ожоговые койки появились больнице в 1968 году. Десять лет спустя, в 1978 году, был издан совместный приказ Министерства здравоохранения СССР и Всесоюзного детского фонда им. В. И. Ленина о создании детского ожогового центра.

В центре лечат детей с ранами любой этиологии, поскольку процесс заживления у ран, начиная с местной терапии и заканчивая хирургическим лечением по восстановлению мягких тканей, один и тот же. И не важно, получил ребенок ожог от горячего кофе или вспышки токоприемника в электричке. Сюда же, в Сперанского, привозят детей с редким заболеванием буллезным эпидермолизом, неизлечимым заболеванием кожи. И это, конечно, далеко не весь список.

В прошлом году в московский центр из Татарии привезли мальчика, который упал в движущиеся конструкции нефтяной скважины. Он получил обширные рвано-ушибленные раны 30% площади тела, почти полностью лишился кожи и мышц на обеих ногах. Он 16 часов находился без медицинской помощи, лежал на земле и только на четвертые сутки поступил в ожоговый центр имени Сперанского, ему грозила ампутация обеих ног из-за обширного некроза тканей. Но здесь ему сделали раннюю некроктомию, удалили мертвые ткани, провели несколько пластических операций. Сейчас ребенок дома, он может ходить.

Такой случай не единственный. В прошлом году оперировали 16-летнего подростка, лишившегося скуловой части черепа из-за взрыва. На операционном столе побывал и мальчик, которому гаражной дверью оторвало ступню.

Технология жизни

Первый этап медицинской помощи в ожоговом центре — восстановление тканей, второй — пластика, работа со шрамами. В центре есть отделение реконструктивной пластической хирургии, где лечат последствия тяжелых ожоговых травм. Шесть коек для оказания специализированной медицинской помощи пациентам с последствиями ожоговых травм имеется и в отделении реанимации и интенсивной терапии. После выписки дети наблюдаются в консультативно-диагностическом центре больницы.

Врачи применяют высокотехнологичные инструменты, например гидрохирургический скальпель, которым снимают омертвевшие ткани, чистят участки вторичного некроза: струя воды работает как нож.

Еще одна технология — это система отрицательного давления для подготовки раневой поверхности к проведению кожно-пластических операций.

Еще в отделениях центра используются противоожоговые кровати Fluidos Redactron. Вместо матраса больного помещают на шевелящуюся светлую ткань, под которой нет классического матраса. Несведущему человеку кажется, что под тканью плещется вода или гуляет ветер, но этот эффект достигается за счет кварцевых микросфер из специального песка, который находится во взвешенном состоянии за счет подаваемого под ткань воздуха из расположенного на дне «кровати» диффузора. В каждой кровати около 700 кг песка. В нее вмонтирован модуль дегидратации, который поглощает появившуюся влагу. Ребенок, лежа в такой кровати, находится в невесомости, не ощущая веса тела, ткань на него не давит, и ему не больно. Кроме того, за счет искусственного температурного контроля в кровати можно согревать пациента. «Последнее очень важно, потому что во время операции у пациента снижается температура тела»,— говорит Людмила Будкевич. Одна из таких кроватей стоит в отделении для детей от 3 до 18 лет. Туда-то и привезли после операции забинтованного с ног до головы подростка, получившего ожог от токоприемника во Владикавказе.

Совместная работа

Большинство детей, перенесших операции в ожоговом центре, ждут, что врачи вернут им лицо в том виде, каким оно было до травмы. Нередко медикам приходится очень долго объяснять родителям детей, что в мире не существует технологий, позволяющих вернуть кожу к ее дотравматичному виду, и что даже восстановление тканей после обширных повреждений кожи — это чудо. «Не всегда родители реагируют адекватно. Результаты операции, которые хирурги считают отличными, вызывают у них только претензии и негативные эмоции. Это очень неприятный момент в нашей работе»,— признается Людмила Будкевич.

Лечение пациентов с ожоговой травмой — это всегда совместная работа врачей-реаниматологов, анестезиологов, хирургов и даже нутрициологов, гастроэнтерологов и реабилитологов. С одним ребенком могут работать и пять, и десять специалистов в зависимости от тяжести полученной ожоговой травмы. Подтверждает это и заведующий отделением №1 Олег Старостин. В каждом отделении трудятся по четыре врача, с учетом заведующего отделением. Медсестер в результате реструктуризации системы здравоохранения стало меньше. Раньше в центре было 23 медсестры, а сейчас — 14 вместе с перевязочными и процедурными медсестрами. Им помогают совместители, научные сотрудники (ожоговый центр является базой для проведения научных исследований). Руководство ожогового центра и не скрывает: из-за сокращений нагрузка на действующих медсестер возросла.

Иная ситуация с врачами. «Работать у нас престижно и перспективно — молодые доктора из других клиник и студенты идут к нам, в целом у нас хорошая сочетаемость и преемственность в профессии, кадровый состав полностью укомплектован,— говорит Евгений Рыжов.— Например, зимой не было врача в приемном покое, мы предложили поработать ординатору с перспективой стать в дальнейшем хирургом — ставку закрыли быстро. В наш центр работать или хотя бы на стажировку стремятся врачи из региональных больниц».

Анна Героева, Москва