Ожог души где взять

Я врождённый и пожизненный социалист. И ещё страшнее — мировоззренческий коммунист. То есть идея коммунизма для меня — высшее духовно-социальное достижение самых светлых умов человечества. Но в настоящее время нет, и уже не будет, такой партии, в которую я бы вступил.

Всё, что произошло и происходит с нашей страной с августа 1991 года и по сей день, переживаю как личную трагедию. Хотя в тех изменениях, которые свершились в стране и в окружающей нас жизни есть два, несомненно, положительных момента. Первый: значительно расширились пределы личной свободы. Второе: теперь я знаю, как тяжело жилось при советской власти тем, кому советы и социализм были чужды. Разумеется, ценность этого опыта не соизмерима с теми потерями, которые внесли в мою судьбу новые времена. Но и такое прозрение плодотворно. Познать, почувствовать страдания других людей, отличных от тебя во многом или во всём, очень важно, без такого знания личный опыт не полон, односторонен и, по большому жизненному счёту, искажён.

Не могу обойтись без некоторого предисловия. Меньше всего мне хочется обращаться к личным «сюжетам существования», но без такого обращения трудно будет понять мою позицию.

В ушедшей стране я отнюдь не процветал. Думаю, что настрадался в старые времена не меньше вечных идейных оппонентов советской власти. Не вдаваясь в подробности, поясню. С 1966-го по 1985 год служил в ВВС, летал на истребителях. Высшая должность — командир эскадрильи. Профессию выбрал, что называется, по романтической любви. Служить летающим защитником Отечества было «моим всем» — идеей, мечтой, увлечением, смыслом, целью. Но летать на пределе собственных профессиональных, и всех прочих, возможностей — об этом можно было только мечтать. А летать по-другому — это обман Отечества, армии, авиации и самообман. Советская боевая авиация была опутана всевозможными ограничениями и запретами. Называлось это «документами по обеспечению безопасности полётов». Не зря среди пилотов ходила такая грустная поговорка: «Из-за грохота бумаг не слышно шелеста турбин».

Вынужденные «полёты не по правилам», на «грани за гранью запретов» — не единственное моё мучение в «старые времена», но этот «раздел мученичества» самый болезненный, потому что касался главного в жизни. Других нелепостей, глупостей и несправедливостей — не счесть, да я никогда не вёл списка обид на власть. По мне, самый существенный порок советского устройства жизни — невозможность работать, служить, творить самоотречённо, самозабвенно, бескорыстно. А вовсе не в запрете инакомыслия.

Полёты «на грани и за гранью», конечно, не издание диссидентской литературы, но тоже небезопасный личный жизненный выбор.

Резюме. Думаю, что у меня претензий к советской власти не меньше, чем у большинства оппонентов свергнутого строя жизни. Но между нами есть одно существенное и неустранимое отличие. Для профессиональных оппонентов Советов — всё в Союзе было чужим, неприемлемым, враждебным. Для меня советский социалистический уклад бытия (не быта — бытия) — это моё. Не идеальное, но родное. Почему? Не знаю. Может быть, такие гены мне достались, может быть, школьное воспитание совершило такую работу над моим сознанием. Может быть, книги и фильмы. А может быть, случайные и неслучайные встречи с разными во многом, но советскими по натуре людьми. В общем, тут метафизика, в которой я не могу разобраться и не хочу разбираться.

Но вот наступила эра свободы. Теперь для меня условия существования чуждые, а для моих идеологических оппонентов родные. Не признавать новую реальность? Глупо. Не по-мужски. В том, что люди, устроенные так же, как я, потеряли свою страну, есть наша общая и моя личная вина. Более того, нельзя не признать и то, что мы не только многое потеряли, но и немало приобрели. Сегодня у каждого из нас есть право на инициативу. Сегодня мы можем приобрести и прочитать книги, которые раньше были под запретом. Сегодня мы можем узнать, услышать разные точки зрения и разные суждения о таких предметах, о которых в советское время имело право на существование только единомыслие, установленное Михаилом Сусловым.

Свобода и разнообразие — настоящее благо. Ценность свободы чрезвычайно высока. Возможно, превосходит многие утраченные ценности. Но я живу с обожжённой душой. Ожоги добавляются каждый день. Какие ожоги обжигают душу?

Самый общий ответ — ложь и лицемерие. Оговорю важный момент: каждый человек имеет право на личное отношение к любому социальному явлению, к любому событию, к любой персоналии. Каждый имеет право на собственное мнение обо всём. Но никто не имеет права на ложь, на искажение, на подмену фактов,на вымыслы, выдаваемые за чистую правду.

… Смотрю дискуссию на ТВ. Молодой человек заявляет: при советской власти весь народ был нищим. А сейчас, при средней зарплате в России 30 тысяч рублей в месяц, люди живут значительно лучше. Получаю сразу два ожога. Кто тебе, господин лжец, сказал, что все люди были нищими? Что ты, владелец ресторанов, понимаешь в такой весьма непростой социологической категории, как уровень и качество жизни? И не менее сложной категории «нищета». И откуда ты взял, что в России средняя зарплата 30 тысяч рублей? Даже если разделить состояние Ромы Абрамовича на всех россиян, то 30 тысяч рублей все россияне смогут получить только один раз, после чего Абрамович превратится в нищего. Что дальше? Обратимся к Дерипаске?

… В любой статье, в любом публичном выступлении демократически мыслящего экономиста мы услышим: социалистическая экономическая система — не эффективна. Всё, социализм опровергнут окончательно. Ну как тут обойтись без ожога души? Господин доктор экнаук, защитивший диссертацию с позиций «вечного учения», ты и вправду не понимаешь смысла экономической категории «эффективность» или лжёшь по заказу? Доктору наук от моего вопроса, который он не слышит, хоть бы что, а мне ожог души.

… Выступает дама-демократка. По всему облику ясно: эта деятельница была и пионеркой, и комсомолкой, и пионервожатой отработала не одну смену. Доросла до членства в КПСС, поднялась до партийной функционерки среднего масштаба. Из горкома КПСС успела во время перескочить в вагон первого эшелона демократов. Никаких претензий, каждый поступает так, как сам считает нужным. Но что эта свободная дама говорит? А говорит она следующее: «Пионерские лагеря были детскими Гулагами». Полить на душу чистой холодной воды я не успел — ожог. Больно. Возможно, какой-то пионерлагерь и был детским концлагерем. Может быть, тот, где пионерами верховодила эта мегера. Мегере лучше знать, но не всеми же пионерлагерями Союза правила бальзаковская (только по возрасту, только по возрасту) барышня, прошедшая путь от юной пионерки до продвинутой демократки.

… Выступает историк, да не простой — член-корреспондент, директор института РАН. И вот что он говорит о России: нашей стране необходимо войти в сообщество «цивилизованных стран». Если бы такую научную чушь произнёс кто-то из правозащитников, я бы не удивился. И не такие глупости провозглашают проповедники «общечеловеческих ценностей». Но директор института истории РАН… Оказывается, этот «цивилизатор» не знает значения термина «цивилизация». Или под этим термином директор подразумевает сугубо бытовые достижения: мыло «Дав», моющее средство «Ферри», жвачку и прочие кухонно-туалетные штучки. Некогда было почитать работы Трубецкого, Савицкого, Льва Гумилёва? Ну да, некогда. Надо же руководить историей России. Директору некогда, а мне — ожог. Ожог из-за унижения Отечества, нанесённого толкователем истории.

… Знаменитый кинорежиссёр, в фильме которого в 1941 году воюет штрафной батальон (штрафбаты были введены в 1942 году), на голубом глазу говорит: «Разве это имеет значение, когда появились штрафные батальоны?» Для него имеет значение только «подводка» к нужному эпизоду. А для меня это искажение истории — ложь. Расчётливая, мерзкая ложь. Ложь о Великой войне. А сколько лжи выплёскивается на экраны о «Смерше», о «заградотрядах»! Как ловко и подло эта ложь озвучивается. Ловцы душ находят ветерана войны, который уже ничего не помнит, ему готовят речь о зверствах «Смерша», о том, как заградотряды стреляли в спину нашим солдатам.

Среди моих близких людей более двадцати фронтовиков, и ни один (ни один!) из них за всю войну ни разу не встречался ни со «Смершем», ни с заградотрядами. Ложь всегда отвратительна, ложь о святом — нет большей мерзости. Такая ложь — ожоги души для тех, кто живёт единой жизнью со своей страной. В любой социальной ипостаси России.

Есть и ещё одно обстоятельство, превращающее ложь о прошлом нашей страны в фактор разрушения жизни. Прошлое наше трагично, но оно, при честном отношении, при беспристрастном извлечении уроков правды может служить просветлению настоящего и будущего, но может погружать нас в ад беспамятства и умножения ошибок, в новые социальные трагедии.

В советском социалистическом строе было так много дурного, жестокого, несправедливого, что этого материала хватит на сто лет аналитической работы, беспристрастной и просветляющей умы и души, очищающей россиян от разных скверн.

Ожоги души — это не только сиюминутная боль, но и предчувствие больших новых бед, которые мы передаём нашим потомкам.